08.10.2024 09:26
Аналитика.
Просмотров всего: 8637; сегодня: 6.

Советское обвинение на Международном военном трибунале в Токио

3 мая 1946 года в Токио начал работу Международный военный трибунал (МВТ) над японскими военными преступниками. Он длился более 2,5 лет и завершился 12 ноября 1948 г.

От Советского Союза в Токийском процессе участвовали генерал-майор И.М. Зарянов как судья Международного военного трибунала и С.А. Голунский как главный обвинитель и глава советской делегации. В середине октября 1946 г. он по состоянию здоровья был отозван в Москву, уступив место главного обвинителя от СССР, своему помощнику А.Н. Васильеву. Помощником А.Н. Васильева с ноября 1946 г. стал Л.Н. Смирнов, ранее участвовавший в Нюрнбергском процессе.

Сергей Александрович Голунский – выпускник юридического факультета Московского государственного университета. В период 1919–1939 гг. он получил значительную юридическую практику, работая юрисконсультом, помощником губернского и краевого прокурора, прокурором отделов прокуратуры РСФСР и СССР, с 1939 г. был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, после чего стал заведующим сектором истории права Института права АН СССР и заведующим кафедрой судебного права Всесоюзной правовой академии. В 1940 г. – начальник кафедры судебного права в Военно-юридической академии РККА, с 1943 г. был переведен в Народный комиссариат иностранных дел СССР (НКИД) в качестве эксперта-консультанта, в 1945 г. стал членом коллегии НКИД и возглавил договорно-правовое управление. Принимал участие в ряде международных конференций, включая Ялтинскую и Потсдамскую.

8 октября 1946 г. С.А. Голунский открыл вступительной речью советскую часть обвинения.

Этому выступлению предшествовали напряженные дискуссии между членами трибунала, обвинителями и защитниками. Адвокаты протестовали против использования русского языка, как якобы противоречащего уставу трибунала и затрудняющему обеспечение справедливого суда. Также они возражали и против произнесения советским обвинителем речи полностью, ссылаясь на ее большой объем (65 страниц) и на то, что в ней охвачен гораздо больший временной промежуток, чем рассматриваемые на процессе 1928–1945 гг. Тем не менее, советской стороне удалось, в том числе благодаря поддержке главного обвинителя МВТ американского юриста Д.Б. Кинана, отстоять право произнести речь полностью и на русском языке.

Во вступительной речи А.С. Голунский обосновал свой выход за основные временные рамки, рассматриваемые на судебном процессе, тем, что агрессивный характер японской внешней политики отчетливо прослеживался еще в начале XX в. Он обращал внимание на преемственность в методах осуществления этой политики – в частности, проведя параллели между нападениями японского флота на русскую эскадру в Порт-Артуре в 1904 г. и на американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе в 1941 г.

Политику Японии в отношении России и СССР, по меньшей мере, с русско-японской войны 1904–1905 гг. советское обвинение расценивало как последовательно хищническую и экспансионистскую. И интервенция Японии на Дальний Восток во время Гражданской войны в России, и ее экспансия в Китае, и вооруженные конфликты у озера Хасан в 1938 г. и на реке Халхин-Гол в 1939 г. рассматривались как звенья одной цепи. Конечными целями японской политики представлялись подчинение Китая и отторжение Дальнего Востока от Советского Союза.

Также советским обвинением важное значение придавалось и взаимодействию Японии с другими странами-агрессорами, развязавшими Вторую мировую войну – с Германией и Италией. Голунский доказывал родство установившихся в державах оси Берлин – Рим – Токио политических режимов, «выражавших интересы наиболее агрессивных, наиболее реакционных социальных групп», усилиями которых «сам государственный механизм был превращен в орудие преступления» (ГА РФ. Ф. Р-7867. Оп. 1. Д. 195. Л. 15).

Советский обвинитель выделил четыре периода японской политики в отношении СССР:

1. 1928–1931 гг. Этот период увенчался вторжением японской Квантунской армии в Маньчжурию и превращением этого китайского региона в плацдарм, позволявший как дальнейшее развитие экспансии в Китае, так и вторжение в Монгольскую Народную Республику, на советский Дальний Восток. Вместе с тем Япония начала подрывную деятельность в СССР, активно используя для этого белоэмигрантов – хотя в 1925 г. подписала с СССР конвенцию в Пекине, где прямо обязывалась не поддерживать антисоветские организации и группировки.

2. 1931–1936 гг. В данном промежутке советское обвинение выделяло в качестве основных черт японской политики наращивание сил и развитие военной инфраструктуры в Маньчжурии, а также активизацию диверсионно-террористической деятельности против СССР и сближение с нацистской Германией. Проявлением последнего стало заключение в 1936 г. Антикоминтерновского пакта.

3. 1936–1939 гг. В этом периоде Голунский сфокусировался на переходе Японии к прямым попыткам вооруженного захвата территорий СССР и МНР с использованием практики создания «пограничных инцидентов», отработанной ранее в Китае. Крупнейшими такими «инцидентами» стали Хасанский и Халхин-Гольский конфликты 1938 г. и 1939 г., трактовавшиеся как необъявленные войны. Отсутствие дальнейшего развития японской агрессии против Советского Союза и Монголии советское обвинение связывало с успешными действиями Красной армии в этих конфликтах и с заключением в августе 1939 г. между Советским Союзом и Германией договора о ненападении, что японским правительством рассматривалось как нарушение принципов Антикоминтерновского пакта.

4. 1939–1945 гг. В этом периоде главной темой советского обвинения стала позиция Японии в отношении СССР в контексте заключенного в апреле 1941 г. советско-японского договора о нейтралитете и начавшейся вскоре Великой Отечественной войны.

С точки зрения советской стороны, договор о нейтралитете не являлся для Японии определяющим фактором взаимодействия с СССР и не сковывал ее агрессивных намерений. Во вступительной речи С.А. Голунский утверждал, что «…японское правительство стремилось усыпить бдительность советского правительства, побудить его увести войска с Дальнего Востока и в то же самое время лихорадочно готовилось к военному нападению на СССР» (ГА РФ. Ф. Р-7867. Оп. 1. Д. 195. Л. 46).

Решение, будут ли воплощены планы агрессии против СССР, для японского военно-политического руководства зависело не от договора, а от хода германского вторжения в СССР и на собственное положение в Китае и на других театрах военных действий.

Выступление С.А. Голунского высоко оценил Кинан в телеграмме от 8 октября 1946 г.: «Обстоятельства дела говорят сами за себя. Но особенно важно было изложить эти обстоятельства в умело сделанном объяснении, чтобы суд мог понять все их значение, когда они будут ему представляться. Вы сделали это блестяще, и это является наиболее существенным вкладом во все обвинение» (ГА РФ. Ф. Р-4459. Оп. 27. Д. 5564. Л. 275).

В доказательство своих тезисов советское обвинение представило 174 документа, включая 24 письменных показания свидетелей. Также непосредственно на МВТ были допрошены семь свидетелей, из них четыре японца. Представление доказательств длилось до 21 октября 1946 г. Они охватывали различные грани японской агрессивной политики: агрессивные устремления в целом, разработка конкретных планов войны против СССР, превращение Маньчжурии и Кореи в базу для вторжения на Дальний Восток, приграничные конфликты, заговор с Германией и Италией.

Среди японских военно-политических деятелей советское обвинение большое внимание уделило генералу Араки Садао, занимавшему в 1931–1934 гг. пост военного министра и в 1937–1939 гг. – министра просвещения Японии. Как один из наиболее непримиримых и последовательных сторонников войны против Советского Союза, Араки позволил себе много весьма прямолинейных по меркам японской политической культуры высказываний. В 1938 г. на заседании политико-экономического общества в Осаке он сказал: «…Решимости Японии воевать до конца с Китаем и Советским Союзом достаточно для того, чтобы вести эту борьбу в течение более десяти лет» (ГА РФ. Ф. Р-7867. Оп. 1. Д. 482. Л. 826).

Еще раньше, в 1936 г., Араки, согласно показаниям начальника департамента общих дел при правительстве Маньчжоу-Го Такэбэ Рокудзо, на совещании губернаторов «заявил о необходимости для Японии захвата Советского Приморья, Сибири и Забайкалья». Также Араки контактировал с белогвардейским атаманом Г.М. Семеновым и главой «Российского фашистского союза» К.В. Родзаевским. Семенову он говорил «о стремлении Японии превратить Маньчжурию в военную базу для нападения на Советский Союз и о намерении Японии захватить советские территории от Байкала на Восток» (ГА РФ. Ф. Р-7867. Оп. 1. Д. 444. Л. 2–4.)

О том, что Араки в своих взглядах был не одинок, а выражал позицию значительной части правящих кругов Японии, свидетельствовали и высказывания других японских ответственных лиц, приведенные в приговоре МВТ в Токио в 1948 г., в разделе «Агрессия Японии против СССР».

Трибунал признавал: «Цель вторжения на дальневосточные территории СССР и овладения ими, казалось, всегда были постоянным стимулом для военных устремлений Японии» (ГАРФ. Ф. Р-7867. Оп. 1. Д. 482. Л. 818).

Движимая этим намерением, Япония пошла на сближение с Германией и Италией, заключив Антикоминтерновский пакт 1936 г. и берлинский пакт трех держав 1940 г., на которые и ориентировалась в своей политике относительно СССР: «22 июня 1941 г., т.е. менее чем год спустя после заключения союза трех держав, Германия вторглась в СССР. Несмотря на пакт о нейтралитете с Советским Союзом, Япония, как будет указано ниже, оказывала помощь Германии, хотя она и воздерживалась от открытой войны против СССР» (Там же. Л. 833).

Автор: Ф.А. Попов, Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ).

На фото обвинитель от СССР С.А. Голунский произносит обвинительную речь перед Международным военным трибуналом в Токио по делу главных японских военных преступников. 8 октября 1946 г. ГА РФ.

Исторические события:

Участники событий и другие указанные лица:

Васильев Александр Николаевич, советский юрист-криминалист, генерал-майор юстиции, доктор юридических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РСФСР;
Голунский Сергей Александрович, советский правовед, специалист по международному праву и криминалистике, дипломат, доктор юридических наук, профессор МГУ;
Зарянов Иван Михеевич, член Военной коллегии Верховного Суда СССР, генерал-майор юстиции, судья на Токийском процессе над японскими военными преступниками;
Смирнов Лев Николаевич, советский юрист, государственный обвинитель на Смоленском, Хабаровском и Токийском судебном процессах, Председатель Верховного Суда СССР, председатель Ассоциации советских юристов, Герой Социалистического Труда.